Фишман: В Пушкинский музей сегодня привезли работы Сальвадора Дали. Сегодня коллекцию из музея-театра в Фигерасе посмотрела Светлана Медведева, супруга президента. Завтра выставка откроется для обычных посетителей. Наша коллега Анна Монгайт, как и супруга президента, уже успела взглянуть на эту выставку.
Макеева: Только два человека успели взглянуть на эту выставку.
Фишман: Вы вместе входили?
Монгайт: Сначала я прошла, потом она за мной.
Фишман: Логично.
Монгайт: Музей Сальвадора Дали в Фигерасе – он действительно, очень знаменитый. Там родился Дали, именно там он решил создать фонд своего имени, как человек очень коммерчески подкованный и изначально ориентированный на прибыль. Он еще примерно за 15-20 лет до своей смерти уже думал о том, как конвертировать в еще большие средства его собственный успех, его собственное имя и собственный бренд. Фонд Дали распоряжается его наследием – это примерно 500 живописных работ, которые хранятся в этом музее, большое количество рисунков, объектов. Интересно, что именно в этом музее Дали похоронен. Его тело замуровано в пол одного из проходных залов музея. Почему Дали стало таким успешным коммерческим предприятием? В первую очередь, задаешься именно этим вопросом, когда оказываешься в Пушкинском музее и выясняешь, что живопись Дали не такая замечательная, когда ты в детстве просматривал журналы и альбомы с репродукциями. Дело в том, что его имя и вектор его развития спродюсировала его жена Елена Дьяконова, известная как Гала. В 36 лет она познакомилась с малоизвестным художником Дали в Париже, ему было 25. Ради него она бросила любовника, известного художника Макса Эрнста и мужа, поэта Поля Элюара и взяла Дали в оборот. Сначала она была его настоящим дилером, то есть, занималась прямыми продажами. В искусстве это называется «бегунок», то есть, она ходила по галереям самолично и носила его работы с собой, предлагала и в каких-то ситуациях они покупались. В 30-х она поняла, что нужно ехать в Америку и, собственно, в Америке к нему пришла коммерческая слава. Именно там он начал много писать именно живописных вещей, которые он делал довольно долго, но именно живопись стоит дорого и хорошо продается. Там он начал оформлять бродвейские мюзиклы, работать с Хичкоком, он придумал мультфильм для компании Disney и именно там он понял, что нужно подписывать свои картины не только своим именем, но и именем Гала. Точно такую же практику в свое время предпочел Илья Кабаков, самый известный и самый успешный современный русский художник на Западе, который сейчас подписывает свои работы не только своим, но и именем своей жены Эмили. Именно благодаря Гале в работах Дали появилась такая специфическая рекламная привлекательность. Она же занималась таким очень точным брендингом Дали: она устраивала настоящие промоутерские акции, придумывая, как перформативнопредставить Дали на светских вечеринках, сама выходила с небольшим тигренком и кормила его соской на вечеринках, их всюду звали, они были такие, если можно сказать, приглашенные фрики, они пользовались в Америке невероятной популярностью именно как такие звезды шоу. И вот как оценивает влияние самой Галы председатель Фонда Сальвадора Дали, который управляет музеем в Фигерасе.
Севильяно: Трудно переоценить роль Галлы в творчестве Дали. Она была стимулом и музой всей его жизни, поводом для восхищения, для вдохновения. Гала была очень светской и современной женщиной. Отсюда его эксперименты с одеждой, дизайном для нее и ради нее. Ее сумки, ткани для платьев, с одной стороны, поставлены на поток, с другой, посвящены Дали.
Монгайт: Именно в Америке у Дали появились первые серьезные коллекционеры, которые купили сразу 200 работ Дали. Это была богатая чета Морс, которая открыла потом в собственном доме тоже музей Дали, где коллекция не хуже, чем в музее в Фигерасе. Именно в Америке начался бум на Дали и там же он конвертировал свое имя в дизайн. Он начал производить флакон для духов, мебель, он придумал дизайн и логотип «Чупа-Чупс», он вместе с Эльзой Скиапарелли разрабатывал наряды и знаменитые дизайнерские объекты. Если помните, у него есть такие интересные вещи, как шляпка в форме туфельки, когда он однажды домашнюю туфлю своей жены одел ей на голову. Есть же такая знаменитая история, когда ему пришла в голову идея таблетку аспирина превратить в шляпку. Именно эти шляпки потом носила Жаклин Кеннеди, они стали называться «таблетками». Как только наступили 60-е, именно к этому моменту Дали достиг некого коммерческого пика. Он был самым дорогим современным художником на тот момент. Его работы стоили по полмиллиона долларов. Это фантастические цены, если их пересчитывать по современному какому-то курсу. Именно тогда Гала и Дали придумали, что нужно не только писать маслом, делать иллюстрации, работать на большие компании, нужно еще делать активно литографские копии, подписанные именем Дали, номерные и именно таким образом Дали стал одним из самых плодовитых художников XX века.
Фишман: То есть, с одной стороны авторская работа, а с другой, она тиражируется?
Монгайт: Абсолютно. И тогда же, собственно, появился настоящий вал подделок, потому что уже было абсолютно непонятно, где подлинник, где копия с подписью, где работы помощников, которые тоже подписал Дали. Дали выдавал все за свое. И вот что говорит о вале подделок и о реальных ценах на Дали глава музея в Фигерасе.
Севильяно: Это такой люксовый бренд, о котором все мечтают. Это как роскошные часы, которые все хотят, но не все могут себе позволить. Отсюда и все подделки. Разницу все должны понимать. Покупая плакат – платите за плакат, а не за литографию с ограниченным тиражом. Разница будет в тысячу евро.
Монгайт: Еще при жизни Дали в 70-х начинается мода на сюрреализм в СССР, мода на фантастическое, ни на Декирика, ни на Макса Эрнста, а именно на Дали. Потому что это, с одной стороны, реализм, а с другой стороны, фантастически. Это то искусство, которое легко осознать. Постеры и репродукции Дали висят во всех интеллигентных домах.
Фишман: Чувствую иронию в твоем голосе.
Монгайт: Это тебе кажется.
Макеева: Аня не любит Дали, я хочу сказать. Я все больше прихожу к этому мнению. Ты его как-то не вернула из Америки. Он в Америку уезжал, потому что война гражданская в Испании была, потом фашизм.
Монгайт: Он вернулся из Америки, но ситуация при этом сохранилась. Более того, он дружил с режимом Франка. Все художники его поколения, леваки, всячески противились и оставались в андеграунде, а он, будучи монархистом, совпал с Франко во взглядах и был абсолютно легитимен в стране. Но если вернуться к выставке в Пушкинском музее, ее оформлял Борис Мессерер и тоже о многом говорит. Это говорит о том, что дизайнер и художник Борис Мессерер, которому уже за 70, как раз тот человек, на поколение которого выпала та самая страшная любовь к Дали. У Дали в России появилось целое поколение подражателей, среди которых, конечно же, Никас Сафронов.
Фишман: Никас Сафронов?
Макеева: Аня хотела, по-моему, дополнительно как-то Дали уколоть.
Монгайт: Не знаю, почему вы не любите Никаса Сафронова…
Макеева: Но мы любим Дали.
Монгайт: В художественном мире не принято сегодня, честно говоря, восхищаться Дали. Но все признают, что художественная стратегия, придуманная им и его прозорливой Галой, конечно же, работает по сей день.