Казнин: Это новая политика вообще, это удивило экспертов?
Фейгин: Давайте чуть-чуть пошире. Речь идет об одной или двух генерирующих компаниях, типа «Роснефти» и «РусГидро» и о нескольких сетевых компаниях. Сетевые компании – это такой очень специальный бизнес, потому что это естественно-монопольный бизнес, он всегда очень строго регулируется, во многих случаях в рыночных странах принадлежит государству, бывает, что приватизируется, но даже если приватизируется, то вот это регулирование – очень строгое, норма прибыли очень ограничена. То есть, это не такой бизнес, который свободный, и где большие прибыли и прочее.
Поэтому я не очень понимаю реакцию рынка. Может, до этого они считали, что эти компании как раз и будут свободными игроками, но этого практически нигде нет.
Почему нет? Потому что это естественно-монопольные виды бизнеса, потому что если дать им такую свободу, то они в силу своего положения на рынке, отсутствия конкуренции, могут творить, что хотят.
Я думаю, что если это все как-то прояснить, то рынок должен реагировать на это совершенно нормально.
Что касается компаний потенциально-свободного рынка, типа «Роснефти» или «РусГидро», здесь тоже есть свои особенности, потому что «Роснефть» приватизирована, был IPO, если интегрально посмотреть – не слишком удачный, потому что сегодня акции стоят не дороже, чем они стоили тогда. Поэтому приватизация происходит для разных целей, иногда для того, чтоб деньги получить государству, иногда для того, чтоб избавиться от непрофильных активов, иногда, чтобы поднять стоимость компании. В общем, надо понять цель, для которой надо приватизировать, например.
Мне кажется, что сейчас «Роснефть» очень меняет свое рыночное положение в силу, прежде всего, этих соглашений, которые достигнуты с крупнейшими мировыми компаниями относительно Арктики и прочее. Если эти соглашения перейдут в практическую фазу, они рассчитаны на очень долгие годы, но они должны стать началом реального процесса.
Я думаю, что рынок на это по-другому должен посмотреть, потому что он увидит, что это партнер крупнейших компаний. А эти компании – тоже приватизированные как «Роснефть», будем говорить, они стоят очень дорого, и если компания станет равноправным партнером, будет работать в разных частях мира, наверное, другая будет оценка.
Кроме того, очень может быть, что будут какие-то слияния, поглощения, это ж тоже рыночные механизмы поднятия капитализации. Для «Роснефти», я думаю, задача – поднять капитализацию, а не продать, потому что это же не какой-то пассив.
Казнин: Ведь собирались тем не менее приватизировать? Было это в планах?
Фейгин: Наверное. Я не думаю, что это совсем не будет в планах. Просто приватизировать это, как ларек, бессмысленно. То есть, надо поставить задачу. Какую задачу? Как? Чего достичь? И на переломном этапе, мне кажется, сейчас, когда достигнуты эти договоренности, их как-то надо материализовать, возможно, еще и через другие рыночные инструменты, и затем посмотреть.
В частности, например, те, кто участвовали в IPO, наверное, они тоже хотят получить, наконец, доход.
Я думаю, если это все будет развиваться эффективным рыночным путем, то эта компания именно одним из менеджеров, что называется, глобальных грандов, и все это должно быть оценено.
Малыхина: Ваш совет тем, у кого есть акции «Роснефти», граждане, которые, может, небольшие суммы, не продали их на пике, или наоборот - уже отчаявшись, на падении, вам кажется, горизонт какой-то – 2-3 года? Или действительно в ближайшем будущем стоимость акций может измениться в лучшую сторону для тех, кто держит?
Фейгин: Когда вы говорите 2-3 года, вы, наверное, вложили в это, что это очень далекий срок. Для такой компании это не далекий срок. Это абсолютно нормальный горизонт. Ну, наверное, несколько лет – да. А какой смысл им сейчас продавать? Это же не убитая компания, это компания, которая приобретает активы, и которая должна получить больше активов, потому что если сейчас будет проводиться активная разведка, в Арктике и так далее, вопрос, скажем, 5-ти лет, открываются огромные запасы, когда запасы ставятся на баланс компании, это основной способ ее повышения капитализации.
Казнин: Исключение из списка приватизации этих компаний, о которых вы сказали, это, все-таки, произошло сразу как только президентом стал Владимир Путин, и сразу после того, как господина Сечина перевели на «Роснефть». И Дмитрий Медведев сказал ему, что теперь он может пользоваться результатами своей деятельности. После того, как курировал ТЭК. Такая вот любопытная фраза.
Сегодня спросили нового министра энергетики, господина Новака, с чем связано исключение из списка на приватизацию этих компаний? Он ответил, процитирую, Газете.ru: Возможно, это связано с необходимостью оценки активов, механизмов и способов приватизации.
Но не ответил на вопрос: Связано ли это с консолидацией активов отрасли?
На ваш взгляд – это связано с этим?
Фейгин: Ответ, который дал господин Новак, это близко к тому, что мы сейчас говорили. Речь идет о том, что это штучный товар. И надо им распорядиться стратегически.
Казнин: А что же не распоряжались до?
Фейгин: Это к предыдущим вопрос. Предположим, эти соглашения, о которых мы говорим, они были заключены только сейчас. Для меня, например, достаточно неожиданные, потому что в ситуации, когда говорит президент: мы на 120 месте по рейтингу инвестиционной привлекательности, и такая компания как «Эксон Мобил» подписывает эти соглашения, там ничего гарантированного нет, потому что надо еще подтвердить эти запасы. Их нет.
Казнин: И еще совершенно не точно, что что-то вообще произойдет.
Фейгин: Абсолютно. Это некие геологические предпосылки. И вот эта компания подписывает такие соглашения, причем, насколько я понимаю, это было написано, что более 3-х миллиардов она вложит в любом случае в геолого-разведку. Это достаточно неожиданные тоже события. Но, наверное, это должно привести к переоценке.
Дальше государству надо решать. Еще раз: это штучный товар, ему надо решать, чего оно хочет добиться. Повысить капитализацию, затем частично продать, объединить. Стратегическое решение.
Я не думаю, что то, что сейчас объявлено, это ж не отказ какой-то навсегда от приватизации, а это просто перевод в некоторую другую стадию этого процесса.
Казнин: А сколько она будет длиться, эта стадия?
Фейгин: Эта стадия, это моя оценка, если эти факторы должны проявиться, то несколько лет. Это не может проявиться за полгода, нельзя прирастить резервы за полгода.
Казнин: А как вы оцениваете мнение экспертов других, которые, во-первых, скептически очень оценивают последние сделки, о которых вы говорите, «Роснефти», вспоминая, что «Роснефть» была до этого участником скандалов серьезных достаточно. Естественно, сейчас это мало говорится, но вспоминают ЮКОС, и так далее. Как вы оцениваете этот скепсис и разговоры о том, которые тоже сразу же появились, что все это делается под Игоря Сечина, который теперь помимо политической мощи получает еще и невероятную экономическую силу, экономические рычаги?
Фейгин: По-моему, здесь самый главный эксперт – это вот эти партнеры. Тогда надо обратиться к «Эксон Мобил», к «Enia», их спросить, почему они это делают? Причем, я думаю, что это достаточно честный вопрос, потому что у них есть акционеры, акционеры тоже могут задать этот вопрос. Как они оценивают эти риски, и почему они это делают?
Я могу свои соображения сказать: крупнейшие мировые гранды, транс-национальные компании, знают, что не так много мест, где можно серьезно прирастить запасы, в мире не так много мест. Они во многих местах переходят в статус компаний, предоставляющих услуги и прочее.
Видимо, оценивая эти риски, сравнивая, они пришли к этому выводу. Давайте спросим их: почему они это сделали? Все равно перед акционерами придется отвечать. Я думаю, что есть существенные факторы в плюс. Конечно, есть и негативные факторы. Вот они это оценили. По-моему, результат достаточно впечатляющий. А кто это достиг, и почему это достиг, - это следующий уже разговор следующего плана. Наверное, правительство России как-то не сильно влияет на «Enia» или «Эксон Мобил» в таких решениях.