Россия ведёт переговоры с Объединенными Арабскими Эмиратами о ввозе отработавшего ядерного топлива.
Как пишет сегодня местная англоязычная газета The National, АЭС недалеко от Абу Даби вступит в строй в 2017 году. По национальному законодательству, только Россия и Франция могут принимать у себя отработавшее топливо на переработку.
При этом только Россия готова ещё и хранить наиболее опасные ядерные отходы. По официальной статистике, в нашей стране уже сейчас накоплено 20 тысяч тонн отработавшего топлива и полмиллиарда тонн радиоактивных отходов.
При этом, как нам пояснил источник в Росатоме (на условиях анонимности), Россия принимает на переработку только то топливо, которое отрабатывают зарубежные АЭС, построенные российскими специалистами. А в Арабских Эмиратах мы ничего не строили, подчеркнул источник в Росатоме.
Обсуждаем эту тему с Владимиром Сливяком, сопредседателем группы "Экозащита", которая уже более 20 лет выступает против ввоза ядерных отходов.
Иванов: Так, все-таки, где правда? Будет ли Россия импортировать ядерные отходы из Арабских Эмиратов или нет?
Сливяк: Сейчас можно говорить только о том, что переговоры ведутся и о том, что Росатом готов это делать. И если Арабские Эмираты в свою очередь согласятся и дадут деньги, то, видимо, будут.
Макеева: То, что в Росатоме говорят, правда, еще раз отмечу, что на условиях анонимности только, что «мы возим отработанное ядерное топливо только с тех АЭС, которые российские специалисты построили», это действительно есть такое правило, и оно в данном случае будет как-то нарушено?
Сливяк: Это не правило, это обычай, скорее. Это не законодательное требование, это не требование закона, в любом случае.
Иванов: А этот обычай раньше нарушался, или это будет первый случай нарушения такого обычая?
Сливяк: Я не припомню, чтобы он нарушался, но я помню, как Росатом вел много раз переговоры с разными странами, где работают реакторы не советского дизайна, не российского дизайна, то есть попытки предпринимались на протяжении последних 20 лет неоднократно, но ни разу не сработало.
Макеева: Источник, в данном случае один, вот эта англоязычная газета в Арабских Эмиратах The National. Кто-то еще это подтверждает? И на каком уровне это можно увидеть?
Сливяк: По сути, подтверждает МАГАТЭ, потому что вся статья в The National написана со слов представителя в МАГАТЭ этой страны Хамада аль-Кааби. Но это представитель объединенных Арабских Эмиратов в МАГАТЭ и, собственно говоря, это даже не национальное правительство, то есть, это, наверное, более солидный источник.
Макеева: Может быть известно уже, где именно в России будут храниться отходы?
Сливяк: Если это состоится, то ввоз будет, скорее всего, в Красноярск-26, в Железногорск, там находится крупное хранилище для ядерных отходов, самое крупное в России.
Макеева: Может быть, наши зрители просто не до конца понимают, я хочу, чтобы Владимир кратко пояснил, а в чем, собственно, опасно хранение ядерных отходов? Почему весь мир, особенно после истории с Фукусимой, этого боится? Арабские Эмираты боятся, а мы вот такие бесстрашные вместе с Французами, впрочем.
Сливяк: Вы знаете, Франция здесь не подходит, справедливости ради. Она не подходит, потому что она может принимать ядерные отходы только на переработку, а во время переработки образуются до 200 раз больше по объему новых отходов. То есть, это не способ сократить количество отходов, это способ их, наоборот, увеличить. Цель переработки не утилизация отходов, а в том, чтобы выделить плутоний. И во Франции есть законодательство, которое требует отправлять вот эти новые отходы, которых намного больше, обратно стране, которая прислала отработавшее топливо. Поэтому Объединенные Арабские Эмираты это не устраивает. По сути, устраивает только Россию, потому что она готова все у себя оставить и больше вопросов никаких не задавать. В чем опасность? В том, что различные радиоактивные вещества, которые содержатся в отработавшем топливе, имеют очень длительный период полураспада. То есть, очень длительный период, который должен пройти до того момента, пока вещество не станет безопасным. В частности, в отработавшем топливе есть плутоний с периодом полураспада 24 тысячи лет. Для того, чтобы он пришел в абсолютно безопасное состояние, должно пройти 10 периодов, то есть четверть миллиона лет. Все это время нужно ядерные отходы хранить, тратить на это много денег, соответственно, жить с риском утечек радиации из хранилищ.
Иванов: А если, допустим, у страны нет контракта с Россией и она вынуждена, если я правильно понимаю, альтернативы две: или хранить отходы в России, или хранить отходы у себя на территории. А как вот с этой проблемой справляются страны, у которых нет контактов с Россией, например, Япония? Там ведь нет таких безлюдных территорий, где можно закопать и забыть.
Сливяк: До сих пор Япония хранила все ядерные отходы на своей территории. Кстати, порядка 10 лет назад велись переговоры с Россией, но тогда по разным причинам, в том числе политическим, к согласию страны не пришли, но переговоры такие были. В Японии, действительно, очень мало места, и они постоянно находятся в поиске такого места, куда можно было бы отправить отходы. В последний раз, буквально три месяца назад, японские СМИ писали о том, что этим местом может стать Монголия. Поэтому, в мире такая парадоксальная ситуация сложилась: многие страны производят ядерные отходы, но далеко не все из них хотят за эти отходы отвечать и постоянно ищут кого-нибудь, на кого можно было бы переложить ответственность.
Иванов: А кроме России, какая-то страна уже принимает по факту чужие отходы?
Макеева: И главное хранилище на планете Земля?
Сливяк: На окончательное хранение никто в мире этого не принимает. Россия - это единственная страна, которая позволяет на свою территорию отправить ядерные отходы. То есть, любой стране, с которой подписывает договор, в принципе, разрешается отправлять в Россию отходы. Здесь они будут лежать с неясным довольно будущим, непонятно, что будет дальше. Но можно.
Макеева: Это как-то адски выгодно, что мы такие бесстрашные люди, еще раз повторюсь?
Сливяк: Скажем так, это выгодно тем людям, которые принимают решение в Росатоме, явно. Им очень выгодно, потому что они этим занимаются. Я бы сказал так, стране это крайне невыгодно. Это не может быть выгодно, если мы будем обязаны платить 240 тысяч лет потом за хранение, за строительство каждый раз, через какое-то количество лет, то есть, раз в какое-то количество лет строить новое хранилище.
Макеева: А в какое количество лет?
Сливяк: Хранилище строится, наверное, самое из тех, что в мире есть проектов реальных - это единственный проект в Финляндии. Он рассчитан на несколько сотен лет, порядка 300, и стоит несколько миллиардов в соответствующей валюте. Ну, вот примерно так и нужно считать: раз в 200-300 лет нужно будет строить новое хранилище, какие-то еще деньги вкладывать. Просто в Росатоме, по всей видимости, не считают все эти расходы. Они думают о том, что будет сейчас. Они сегодня заработают деньги, сегодня покажут большую прибыль, сегодня получат награду от правительства. А что будет потом, это немножко не их дело.
Иванов: А вы говорили об интересе конкретных людей, вы имели в виду именно награды от правительства, а не знаете, как это бывает, финансовая заинтересованность конкретных лиц, принимающих решение?
Сливяк: Вы знаете, вполне возможно есть и такое. Почему я об этом говорю без соответствующих документов в руках, потому что мы помним прекрасно министра по атомной энергии Адамова, который порядка 10 лет назад в России был министром, и после того, как он покинул пост министра, через несколько лет его арестовали в связи с делом о хищении денег, выделенных из американского бюджета на повышение ядерной безопасности в России. Кстати говоря, американский бюджет каждый год выделяет деньги на повышение безопасности в России. Вот тогда было доказано, что их, видимо, похищали. Что происходит сейчас? Трудно говорить без документов, но нельзя отвергать и такой вариант.