Родители Василия Алексаняна, который умер в октябре прошлого года в возрасте 39 лет, через несколько месяцев после смерти сына начали вступать в наследство. Тогда же выяснилось, что все квартира и машина топ менеджера ЮКОСа, которого обвиняли в хищении акций и имущества компании «Томскнефть», до сих пор арестованы – несмотря на то, что дело прекратили еще в июне 2010 года, а самого Алексаняна нет в живых. В декабре 2011 года Симоновский районный суд Москвы вынес решение об отмене ареста. Казалось, это простая формальность, но неожиданно выяснилось, что прокуратура против. Как пишет сегодня «Новая газета», прокурор в заявленном им протесте написал, что, во-первых, не уведомлены потерпевшие по делу, а во-вторых, в отношении Алексаняна еще могут быть возбуждены уголовные дела.
Недоумевая, какие в прекращенном деле могут быть потерпевшие и как можно выдвинуть обвинения против умершего, адвокат Алексаняна Геворг Дангян добивался отмены ареста имущества в Мосгорсуде, но не преуспел –дело отправили на новое рассмотрение в Симоновский районный суд.
Напомним, Василия Алексаняна арестовали по делу ЮКОСа в апреле 2006 года. В СИЗО он провел три года. У Алексаняна был ВИЧ, а в изоляторе одна за другой начали развиваться тяжелые болезни. Под арестом юрист и в прошлом успешный топ-менеджер почти ослеп, заболел СПИДом, туберкулезом и раком лимфосистемы. Но выпустили Алексаняна не по медицинским показаниям, а под рекордный для российской судебной системы залог – 50 млн рублей.
Кстати, когда семья Алексаняна уже собрала и внесла на депозит суда эту сумму, стало известно, что Европейский суд по правам человека признал заключение больного арестанта незаконным. Было это в январе 2009 года, дело Алексаняна передали в суд и начали там рассматривать, но через полтора года все-таки прекратили за истечением срока давности. Алексанян смог лично поприсутствовать на нескольких заседаниях, где рассказывал, что его не отпускали из СИЗО, требуя взамен дать показания против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.
Во время того же процесса шла речь и об имуществе: Алексанян говорил, что при обыске у него изъяли несколько десятков тысяч долларов наличными, коллекцию дорогих часов и другие ценности, но потом в деле не оказалось протоколов этих обысков и фамилий следователей, которые их проводили.
Фишман: Скажите, какие потерпевшие по делу, какие новые обвинения, о чем может идти речь?
Дангян: Если вкратце, наша позиция вполне понятная и логичная, и основана наша позиция, естественно, на законе. Мы считаем, что, поскольку процесс в его отношении завершен, то арест имущества, как мера, которая обеспечивала этот процесс, не может существовать. Любое обеспечение процесса существует в рамках этого процесса. И поэтому когда суд, как говорила ваш корреспондент, прекращал дело, он должен был одновременно снять арест с его имущества, чего сделано не было. Поэтому мы обратились с соответствующим ходатайством в Симоновский суд и он наше ходатайство удовлетворил. Мы считаем, что он вынес абсолютно законное мотивированное решение, обоснованное тем, что, поскольку уголовное преследование прекращено в отношении его, то арест подлежит отмене, что и было сделано.
Откуда возник протест прокурора, почему, точнее, причины, о них трудно судить, но они мотивируют это тем, что якобы суд, при принятии вот этого решения, нарушил, не пригласил потерпевших по делу в процесс, он нарушил их права. Мы говорим в ответ на это, возражая на этот проест, на эти доводы мы говорим: «Ну, как же так? Потерпевшие – это участники уголовного судопроизводства. Поскольку уголовное судопроизводство в отношении Алексаняна завершено и итоговым решением суда является постановление о прекращении дела, о каких потерпевших можно говорить? Нет лиц, которые обладают таким статусом».
Фишман: И что вам на это возражают?
Дангян: Ну, что нам будет возражать Мосгорсуд, мы увидим, когда будет отписано решение, а пока только резолютивная часть.
Фишман: Это что, бюрократический угар или это некая злая воля и какой-то умысел, который за этим стоит?
Писпанен: Какой может стоять умысел?
Фишман: Не знаю, может, вопрос в этом имуществе?
Писпанен: Может, его уже нет?
Дангян: Я хотел бы, чтобы было все понятно. Арест наложен не на то имущество, которое было изъято в ходе обыска, я имею в виду ценности, деньги. Не на это имущество. Это имущество было изъято в ходе обысков, потом оно не оказалось в деле, как и протоколы самих обысков. Это отдельная история, с которой надо будет разбираться и родственники намерены с этим разбираться. А арест был наложен на недвижимое имущество, которое было на него оформлено, и машина.
Фишман: Это значительная сумма?
Дангян: Да. Конечно, у меня в связи с этим возникают определенные опасения, определенные догадки, но это исключительно предположения и догадки. Опасения мои строятся на том, что, естественно, те люди, которые участвовали в отмене законного обоснованного решения Симоновского суда о снятии арестов, они тоже правоведы, юристы и понимают, что это решение, кроме того, что оно было абсолютно законным, на мой взгляд, оно просто безальтернативное. Суд не мог принять иного решения. Это очень важно. Даже если бы он пригласил, обеспечил участие всех потерпевших, и все бы потерпевшие явились, все потерпевшие стороны явились бы и возражали бы, другой альтернативы у суда не было, как принять решение об отмене. Вот в чем парадокс. Правоведы, конечно, должны это понимать.
Фишман: То есть, вы намекаете, что имеет место, возможно, рейдерство, что-то такое?
Дангян: Я ничего не могу исключать в данной ситуации. Все будет зависеть от того, как будут развиваться события. Сегодня Мосгорсуд отменил решение и направил материал этот на новое рассмотрение. Посмотрим, как будут развиваться дальше события. Еще точка не поставлена.
Писпанен: А то, что касается изъятых ценностей, вы говорите, что все-таки как-то будете их искать?
Дангян: Это зависит от воли родных. Если они посчитают необходимым инициировать какую-то проверку в этом отношении, я думаю, что, конечно, мы будем соответствующие документы процессуальные оформлять.