Козырев: Пока представляем окоченевших гостей. Напрямую с Болотной площади у нас руководитель фонда «Открытие» Вадим Беляев и Алексей Кортнев. Как оно там?
Кортнев: Ты совершенно зря нас называешь окоченевшими, по-моему. Ты окоченел, Вадим?
Беляев: Да.
Кортнев: А я нет. Я совершенно не окоченел, потому что мы очень грамотно распределились, мы тихим шагом дошли до Болотной площади, зашли там в кафе, выпили глинтвейну. Что я хочу сказать по итогам митинга? Глинтвейн можно бы носить быстрее, конечно. Это правда.
Потом вышли назад из подвала, в этот момент как раз страшно рычал Навальный в микрофон. По-моему, это был он.
Козырев: Нет, это был не он. Он не выступал.
Кортнев: Хорошо. У меня сразу 5 баллов в рейтинге Навального. Кричал какой-то человек ужасно: «Кто ограбил Россию? Я не слышу. Кто ограбил Россию?». Полное ощущение, что он ощущал себя Rammstein-ом в этот момент.
Козырев: Или Черным Лениным во время спектакля.
Кортнев: Люди бежали. Я вышел, во мне глинтвейн, мне хорошо. Кто-то рычит, люди бегут. В общем, двоякое впечатление от митинга.
Козырев: Вадик, скажи, пожалуйста. Так как уже историческим событием стало приглашение на этот митинг со сцены перед Cirque du Soleil, как тебя сподобило на то, чтобы это сделать?
Беляев: Боюсь, не скажу, сам не знаю. Пришлось идти.
Козырев: То есть уже вписался. Ты просто поздравил всех с премьерой и пригласил.
Макеева: Это случайно получилось? Это как Навальный потом объяснял, зачем он на проспекте Сахарова вдруг стал про Кремль говорить. «Ты же не собирался», - ему говорят. «Ну как-то случайно меня понесло, я честно не хотел», - сказал он. Примерно так же?
Беляев: Мне ассоциация с Навальным не до конца нравится.
Козырев: Я уверен, она тебя не радует, но я думаю, что человек перед выходом на сцену все-таки взвешивает, что он должен сказать, поэтому мне кажется, что это было не случайно.
Беляев: Видимо, некоторые взвешивают, а некоторые – так.
Кортнев: Почему никто не спросит у Вадима, не является ли это принуждением сотрудников к посещению митинга? Выходит начальник обожаемый, и говорит – все на митинг. А после этого мы предъявляем какие-то претензии единороссам, которые автобусами возят на Поклонную гору агитировать за Путина.
Макеева: Сотрудники пришли, вы их видели в толпе? Нет?
Козырев: Как вы думаете, есть ли шанс что-то изменить и раскачать до 4 марта или нет? За счет этих вещей, которые сегодня произошли?
- Мне кажется, что что-то уже изменилось и что-то раскачалось. Я думаю, что, по крайней мере, власть ощутила, что под ней шатается трон. Другое дело, что он вряд ли развалится, но они раньше думали, что он даже шататься не будет, что так и будет незыблемо стоять, как замерзшая куча, и все будет в порядке. Поэтому какие-то эволюционные изменения, мне кажется, будут. Революционные – вряд ли. Понятно, что ничто не разрушится и не возникнет новое, до 4 марта уж точно. Во всяком случае, мне кажется, что как-то все помягчает.
Другой вопрос – что потом после выборов будет. Понятно, придет опять Путин к власти, и за 12 лет может ведь заморозить все к чертовой матери. Вадим больше в этом понимает.
Макеева: Вы ждете каких-то изменений?
Беляев: А вы думаете, мы приходим просто погреться или померзнуть?
Макеева: Может, глинтвейна выпить, мы не знаем.
Беляев: Глинтвейна можно выпить дома.
Козырев: Одно дело – капля камень точит. Другое дело – расчет на то, что можно реально раскачать эту глыбу до такой степени, что она обрушится.
Беляев: Это, мне кажется, зависит от внутренней позиции. Кто-то верит, что можно, кто-то верит – нельзя. Но удивительно то, что все пришли. За это стоит выпить глинтвейна.
Макеева: Нашим зрителям наверняка интересно, что такое на шапке у Алексея Кортнева.
Кортнев: Это видеокамера. Все, что сейчас происходит, все фиксируется в очень высоком качестве. Я вам потом покажу, как мы с вами тут стоим, разговариваем. Я с начала митинга, как мы начали двигаться, ее включил. Такой репортаж с камерой на лбу, намонтируем кино потом.