Сегодня стало известно о новой чистке в рядах подмосковных прокуроров. По итогам переаттестации сразу 14 сотрудников ведомства лишились работы. Причем большая часть этого списка – фигуранты печально известного «игорного дела». А один из них, бывший заместитель прокурора Московской области Александр Игнатенко, сейчас он находится в Польше и ждет экстрадиции в Россию.
В официальной версии увольнения игорное дело не значится. Правда, сам глава подмосковной прокуратуры, Александр Аникин, объявляя о чистках, отметил, что этот скандал стал сильнейшим ударом по ведомству за последние годы. И доверие к прокуратуре сильно упало.
Тем не менее, основные фигуранты дела до сих пор не осуждены. И, возможно, происходит это в том числе из-за известного соперничества Генеральной прокуратуры и Следственного комитета. Ведомство Юрия Чайки своих сотрудников не сдает. А в Следственном комитете считают и не раз заявляли, что Игнатенко до сих пор в Польше и не экстрадирован в Россию, потому что в Генпрокуратуре якобы не хотят, чтобы он давал показания против своих бывших коллег, фигурантов игорного дела, среди которых поначалу называли сына Юрия Чайки собственной персоной.
О том, во что может вылиться это противостояние и что ждет оба ведомства после президентских выборов, поговорили с председателем Национального антикоррупционного комитета Кириллом Кабановым.
Макеева: Как вы считаете, вот эти увольнения, это такая точка в этой истории и можно считать заодно, что с коррупцией в рядах подмосковных прокуроров покончено?
Кабанов: С коррупцией, конечно, не покончено, потому что коррупция такое пока вечное явление и часть системы государственного управления. А вот история с прокурорами, да, постепенно напряженность спала, Генеральной прокуратуре стало понятно, что нужны какие-то действия: мы сами, не по указанию Следственного комитета, а вот мы сами решили провести проверку. Вот теперь - мы не сдаем своих, мы просто их увольняем.
История, конечно, с Игнатенко может дать новый виток, но я думаю, что этот виток будет в том случае, когда Игнатенко даст показания в Польше. А если его экстрадируют в Россию, вообще никаких показаний не даст, поскольку те утечки, которые уже произошли, они дают нам основания говорить не только о наличии каких-то плохих дядек в форме прокуроров, но там у нас получались уже и как бы не совсем хорошие люди в форме ФСБ в больших погонах, и в Следственном комитете. Все это перепутано. На самом деле, это представители такого бизнеса, им без разницы, в каком ведомстве они служат. Они сегодня дружат из разных ведомств: по одной теме бизнес, а завтра они воюют по этой теме. И здесь нет ничего удивительного, поскольку коррупционное поле, как бюрократия наша, оно у нас имеет специфику силового. Вот силовики везде: уголовные дела сопровождаются в судах сотрудниками ФСБ, оперативное сопровождение уголовного дела. Это же нонсенс, но он есть. То есть, есть у нас такие скрытые участники.
Прокуроры воюют со Следственным комитетом. Я бы не сказал, что это некая, в таком хорошем смысле война. Это тоже есть такие кукловоды, есть люди, которые сливают всю эту информацию. И когда на переговорах у президента с Генеральным прокурором и руководителем Следственного комитета, такое впечатление, что стоит третий стул и на нем незримо присутствует тот, кто играет во всю эту игру. Поэтому надо понимать, что это, на самом деле, такая позорная страница в истории наших спецслужб и правоохранительных органов. Я думаю, что она не последняя, но эта страница, я думаю, что будет, в настоящий момент ее перевернули.
Казнин: А все-таки?..
Макеева: Образно Кирилл Викторович…
Казнин: Игнатенко, например, ведь история с ним, такое ощущение, только начинается.
Кабанов: Я еще раз говорю, что господин Игнатенко, его судьба сейчас в руках польского правосудия. Польское правосудие и польские спецслужбы тоже имеют как бы заинтересованность, причем не только они, а и их западные коллеги в некой информации. Если информация будет серьезной, то Министерство юстиции в Польше, возможно, сочтет необоснованными выводы для выдачи Игнатенко.
Казнин: И не выдадут его, вы имеете в виду? А что тогда с ним будет, убежище политическое?
Кабанов: Дело в том, что защита Игнатенко уже сейчас говорит о том, что он жертва коррупции. Вы знаете, очень интересно, кстати, у нас кто уезжает из страны, кто участник коррупционных процессов, они тут же заявляют, что они жертвы коррупции. Там один из мэров с супругой - жертвы коррупции, бывший депутат Государственной Думы, который уехал в Штаты - жертва коррупции, господин Игнатенко - тоже жертва коррупции. Естественно, жертва, потому что когда ты в этом играешь, ты - бенефициар, когда тебя выбрасывают, ты - жертва. Это как в свое время говорили: не играй с мошенниками, не садись играть в карты с мошенником, или лучше вообще не садить играть в карты, ты можешь стать жертвой.
Но вот в этой ситуации, если господин Игнатенко заговорит и были попытки показать его осведомленность полную, были определенные «сливы», звучали фамилии, а если господин Игнатенко владеет, в том числе, и хорошо информацией со счетами, с компаниями, вот тогда он будет интересен. Если он просто будет говорить, что тот негодяй, тот негодяй, тот негодяй - да все знают, в принципе, достаточно по должностям посмотреть – то, скорее всего, выдадут. Здесь он замолчит, потому что не в его пользу говорить разговоры: в тюрьме может случиться всякое.
Казнин: В этом деле же уже есть погибшие.
Кабанов: Вы знаете, я вспоминаю дело «Трех Китов», которое мы вместе с товарищем, покойным Юрой Щекочихиным начинали в этом деле разбираться... Я всегда говорю так, что в зависимости от разворота дела, на кого оно повернется, количество трупов может увеличиваться, либо уменьшаться. Вот если неправильно вектор разворачивается по делу, то нужно, чтобы кто-то замолчал, и их начинают вырубать, выключать. По этому делу тоже, я так понимаю, что есть определенные люди в погонах, которые еще никто никуда еще не уехал, продолжают защищать государственные интересы, ну и немножко свои тоже. Поэтому у них есть возможности защитить и то и другое.
Макеева: Вот так красиво описали, как обстоят дела в силовых структурах, но скажем так, возможно ли вообще говорить о том, что между Следственным комитетом и Генпрокуратурой существует некое соперничество, о котором столько писали и постоянно говорят, или это такая синергия во всех смыслах, что где-то соперничество, где-то сотрудничество?
Кабанов: Нет соперничества. Это ошибка. Вот эта ошибка в терминах. Есть Следственный комитет, есть Генеральная прокуратура, там, возможно, есть нормальное соперничество как любыми службами, правоохранительными органами, именно как службами, но между людьми, которые завязаны в определенных отношениях, всегда могут быть конфликты. Могут быть бизнес-отношения. Ведь что такое административный ресурс? Административный ресурс – это не просто ресурс, направляемый на реализацию властных полномочий, как учили, это, в том числе, орудие добывания пропитания. Чем больше административного ресурса, тем больше возможность (для некоторых, не для всех, но для большинства) заработать денежку. А, как известно из классического детского произведения, золота, по их мнению, никогда не бывает много, поэтому ресурсов желательно побольше. И вот эти перестановки кадровые, войны, сбор компроматов на детей… Когда президент сказал, он сказал совершенно правильную вещь: «Хватит разыгрывать карту родственников, детей. Если есть что-то, давайте, предъявляйте обвинение и сажайте. Хватит выбрасывать этот компромат». Так сказать, одного генерала ФСБ за этот сбор компромата и сняли недавно, тоже связанный с этим скандалом. Но там все тихо, потому что там ФСБ.
Макеева: Если попытаться посмотреть немножко вперед, на несколько месяцев всего, и попытаться предположить, какой вектор может принять вот это дело, я имею в виду, подмосковную прокуратуру и игорное дело. Вот пройдут президентские выборы, какова, например, судьба?..
Кабанов: Я честно могу сказать, я вот в той ситуации, в которой мы сейчас находимся, я бы не стал замахиваться на несколько месяцев вперед, потому что вообще не знаем какие дела будут и что будет происходить.
Макеева: Подождите, вы же вопрос не дослушали. Может, вам понравится, вы знаете ответ, или хотя бы можете предположить. Естественно, что вы не знаете точно, я думаю, что никто не знает пока точно. Какова может быть судьба Юрия Чайки после президентских выборов, потому что много говорилось о том, что вот он, мол, один из кандидатов на то, чтобы как-то изменить свою нынешнюю ситуацию, служебное положение, скажем так?
Кабанов: На самом деле, может произойти следующее, что большая часть людей изменит свое служебное положение. И вообще, по большому счету, моя позиция, которую говорил давно, я говорил об этом с президентом, что вообще людей, которые ответственны за ту коррупционную ситуацию, которая есть сегодня в России, их как менеджеров (я не говорю, что их обвинять в чем-то) надо просто убирать. Ребят, как можно говорить о том, что, давайте будем бороться, по-новому бороться с теми самыми лицами? Ну, это глупость. Если человек не справился, то в нормальной системе ему говорят: «Хорошо, в лучшем случае спасибо за подбитые танки, вот тебе орден, иди куда-нибудь». Но когда их продвигают по вертикали, сначала человек заведовал кадрами, потом заведовал борьбой с наркотиками… Ну, кадровая политика провалена, если у нас такая коррупция, правильно? Значит, давайте провалим еще борьбу с наркотиками.
Макеева: А вы нынешнему президенту говорили, или предыдущему, скажем так?
Кабанов: Нынешнему. Потому что Совет нынешнего президента.