Кремер: Владимир Путин встретился с руководителями газет, радиостанций и телеканалов. На встрече побывал главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. О своих впечатлениях он расскажет прямо сейчас в эфире по Skype. Алексей Алексеевич, здравствуйте.
Венедиктов: Добрый день, наверное.
Кремер: Правда ли, что инициатором вчерашней встречи были вы?
Венедиктов: Правда. На вручении журналистских премий я подошел к Владимиру Путину, сказал, что давненько, с 8 сентября не встречались, с тех пор он стал кандидатом в президенты, и вообще бы хорошо нам обменяться, как говорил Михаил Сергеевич Горбачев, не вопросы ему задавать, а чтобы он нас послушал, а мы его. Вот он сказал: «Я подумаю». Две минуты на раздумье, как он сказал мне, но было два дня.
Кремер: А скажите, вот тот момент, когда Владимир Путин стал на вас как-то наезжать и, в частности, наезжать на радиостанцию «Эхо Москвы». Вам не кажется, что он просто попытался вас сбить с толку и не дать вам критиковать его под камерой?
Венедиктов: Я не понимаю, что такое «сбить с толку». Я никакого особого толка в себе не видел. Дело в том, что я с премьером общаюсь не первый год, я уже могу сказать, не первое десятилетие, его манеру разговаривать я знаю очень хорошо, с одной стороны. С другой стороны, если я пришел его критиковать, а я его критиковал, то и у него должно быть такое право на критику, поэтому, в принципе, я был готов.
Кремер: У нас сегодня в эфире с утра был Владимир Сунгоркин, который сказал, что самое интересное началось уже после того, как камеры выключили, и было два часа какой-то интересной беседы. Что вам из того, что происходило после выключения камер запомнилось больше всего?
Венедиктов: Я не комментирую закрытые встречи никогда. Я в них участвую уже более 20 лет и существует железное правило у меня, что я могу только отвечать на вопросы, которые инспирированы вашим знанием, а сам я ничего не рассказываю.
Кремер: Хорошо. Тогда у меня вопрос. Правда ли что Владимир Путин предложил вам стать его доверенным лицом, и что это могло означать, если это правда?
Венедиктов: В вашем вопросе - это правда. Владимир Путин, действительно, это сказал, на что я ответил, что я даже голосовать не хожу с 96-го года, и объяснил почему. Вообще разговор был приблизительно такой. Он говорит: «Почему вы не ходите голосовать?». Я говорю: «Ну, вот для того, чтобы идти голосовать, надо доверять». Он говорит: «А вы мне не доверяете?». Я говорю: «Я выборам этим не доверяю», - сказал я уклончиво. Он сказал: «А я вам доверяю. Будьте моим доверенным лицом». Я говорю: «Это невозможно. Я даже голосовать не хожу, как я могу быть чьим-то доверенным лицом?». Он говорит: «Но все-таки вы подумайте». Это был такой разговор.
Кремер: Была ли это с вашей стороны попытка с вашей помощью наладить диалог с либеральной аудиторией?
Венедиктов: Чтобы Путин наладил диалог?
Кремер: Со стороны Путина была эта попытка наладить…
Венедиктов: Я понял. Я, безусловно, не являюсь посредником и не желаю им быть. Мне просто кажется, как наблюдателю, как журналисту, который наблюдает за событиями, что внутри одной страны граждане с разными точками зрения должны разговаривать за столом, в первую очередь, совершенно не обязательно это делать только на улице, или только на выборах. Поэтому, видя отсутствие оного диалога, я высказал свою точку зрения о том, что, скажем, кандидату в президенты Владимиру Путину, который опубликовал свой манифест или свою программу и продолжает публиковать, важно ее обсуждать не только со своими сторонниками, но и со своими критиками. В частности, с теми, кого называют либо несистемной оппозицией, либо гражданскими активистами. Я, в первую очередь, имел в виду Лигу избирателей, потому что первое - это выборы, которые должны пройти 4 марта и, вероятно, 18-го. Вот, собственно, я высказывал свои соображения, но я никак не собираюсь действовать в этом направлении.
Кремер: Понятно. А вам кажется, что Владимир Путин способен к диалогу?
Венедиктов: Владимир Путин, безусловно, способен к диалогу. Послушайте, я вот общался довольно много за это время, скажем, с партнерами господина Путина, имея в виду по международной деятельности, с премьерами и президентами, и все они свидетельствуют, что Владимир Путин, с точки зрения, не знаю, президента Франции, канцлера Германии, премьер-министра Италии, способен к диалогу, способен слышать, способен принимать аргументацию. Вот если этих свидетелей достаточно, ну, наверное, их достаточно.
Кремер: А как вы оцениваете демарш, я бы так это назвала, Владимира Путина по поводу Григория Чхартишвили?
Венедиктов: Я был, честно говоря, вообще удивлен, потому что пафос моего, так скажем, замечания был в том, что я, говоря о Лиги избирателей, просто перечислил первых, кого я вспомнил через запятую. Там 16 человек, естественно, первым я вспомнил Акунина, потом я назвал Быкова, потом назвал Улицкую, потому что писателей я люблю читать. И когда вдруг Владимир Владимирович повернул это на грузинскую войну… Я думаю, что Путин ищет всегда личные мотивы, не общественные, а личные мотивы в поведении людей. Как объяснить для него, что Борис Акунин, урожденный Чхартишвили, вот занимает такую резко критическое отношение к ныне руководству России? Как объяснить? Понятно, как объяснить. Мне кажется, что это просто неверное объяснение. Должен вам сказать, что в закрытой части некоторые главные редактора, и нелояльные Путину, и лояльные Путину говорили о том, что в этом смысле он не прав.