Начать акцию планируют на Октябрьской площади, а затем люди пройдут через Крымский мост по Садовому кольцу до Нового Арбата, потом по Моховой улице до Манежной площади, где состоится митинг. Однако, как заверила нас пресс-секретарь мэра Москвы Гульнара Пенькова, это дезинформация.
По данным наших источников, близких к правительству Москвы, сейчас уже более четырех часов в мэрии заседает штаб, который должен решить судьбу митинга оппозиции 4 февраля. Окончательное решение еще не принято, взвешиваются все «за» и «против», включая безопасность и права автомобилистов – подобное шествие, где будет задействована часть Садового кольца, весь Новый Арбат плюс Моховая, будет проводиться впервые. Однако есть все основания полагать, что в мэрии примут решение о запрете шествия по этому маршруту, не дожидаясь официальной заявки. Официальные лица мэрии настаивают, что сейчас решения принято быть не может, и все будет обсуждаться после 20-го числа. Там говорят, что не знают ни о масштабе мероприятия, ни о его численности. Это при том, что только в социальной сети Facebook уже 20 тысяч подписчиков, плюс информация о маршруте шествия неоднократно озвучивалась в СМИ.
Вот, что нам сообщил замруководителя Департамента региональной безопасности города Москвы Василий Олейник.
Олейник: Я комментарии не могу по этому поводу давать, потому что к нам уведомление не поступило. И только после этого, когда к нам поступит, мы изучим маршрут, место и при возможности будет решаться вопрос и согласовываться уже данное публичное мероприятие.
Один из организаторов митинга политик Борис Немцов заявил нашему телеканалу, что удивлен появившимся сегодня сообщениям.
Немцов: Мы заявку на проведение марша не подавали. Мы собираемся только в четверг обсуждать ее. Никаких контактов у нас с мэрией не было, ни одного. Если они нас хотят напугать, они нас не напугают этим. Если они хотят провоцировать нас на какие-то действия, ну, эта ответственность вся на них лежит. Так и прокомментируйте.
Мы еще связались по телефону с Ольгой Романовой - это другой организатор этого митинга - она знает о том, что сейчас в мэрии заседает штаб, который решает вопрос об этом маршруте шествия. Она сказала, что с пониманием отнесется к тому, если данный маршрут следования будет изменен или запрещен, так как здесь, действительно, стоит вопрос о безопасности: более 1 миллиона автовладельцев лишаются своих прав, плюс, напомнила Романова, к Садовому кольцу в этих районах прилегает множество переулков и в районе, например, гостиницы Lotte Plaza может случиться настоящая ходынка. Мы будем следить за согласованием маршрута шествия оппозиции 4 февраля.
Фишман: С нами в студии журналист, редактор Отдела экономики ИД «Коммерсантъ» Дмитрий Бутрин.
Дима пропустил репортаж, в котором чиновник мэрии говорит, что пока рано говорить о том, будет или нет согласована акция 4 февраля, потому что даже не подана заявка. Но, тем не менее, есть это сообщение от источника, собственно, мы привыкли доверять источникам «Интерфакса», «Интерфакс» просто так никогда ничего не говорит, соответственно…
Макеева: Почему же «Интерфакс»? Это и наши источники говорят, что уже идет целый день согласование, обсуждение того, как согласовывать, но пока на уровне анонимных источников. Нет подтверждения того, что что-то решили до конца, нет определенного мнения у московских властей, согласовывать ли именно шествие или нет.
Фишман: Как Дима, ты видишь эту ситуацию? Что нам пытаются сказать эти все бесконечные источники?
Бутрин: Во-первых, я вижу эту ситуацию, глядя в календарь. Каждый день, начиная где-то с 10-го января в Москву прилетают самолеты с самых разных островов, например, с Сейшельских, например, с Мальдив, например, из Африки, где проходило сафари. Каждый самолет везет в себе некоторое количество людей, обычно от двух до трех, у которых есть идеи как, продолжить и что делать. Ведь не все обязаны прилетать в Москву 15 января, чтобы быть на заседании, не все обязаны быть на заседании. Каждый раз, прилетающий новый человек, у него новые идеи. Поскольку прилетают все из разных мест, то идеи бывают разные. Кто-то хорошо отдохнул, говорит: «Слушайте, пускай идут. В чем проблема?». Кто-то, может быть, не был удовлетворен, отдыхал в Альпах, там всех засыпало снегом…
Фишман: Чиновники имеются в виду?
Бутрин: Чиновники, да, разумеется. Кого-то засыпало в Альпах, он вылетел: «Шествие? Какое шествие, вы что, с ума сошли? Я там три дня мерз буквально под горой..»
Фишман: Опасность лавины достаточно высокая.
Бутрин: Человек прилетел из Италии и говорит: «Ну, надо подумать. Вы видели заявку? Они к вам приходили? Нет, они к вам не приходили. Вы маршрут видели? Нет. А что мы обсуждаем-то?». И я полагаюсь не только на свои соображения по этому поводу, но и практически в этих же словах люди, которые там видели, как обсуждается это в мэрии, в администрации, на самых разнообразных уровнях. Так описывают, что просто «погодите, не все прилетели», а каждый, кто прилетает, у него свой взгляд на то, что будет дальше. Но, соответственно, у страны, которая организует все это, тоже каждый день кто-то прилетает или приезжает из деревни, еще откуда-то, у них тоже взгляд меняется. Вот надо чтобы взгляд как-то с той стороны схлопнулся и с этой стороны схлопнулся, тогда можно будет обсуждать, разрешать или не разрешать.
Макеева: Очень образно: господа еще кофе не допили. Эту идею я поняла. Вы сами за шествие? Вы считаете, что это хорошая идея? Потому что с самого начала как возникла, было высказано вслух, что 4 февраля должно быть шествие, тут же возникли логичные опасения, что московские власти на это не пойдут по одной простой причине, потому что когда много людей стоит в одном месте, все-таки проще контролировать полицейским, нежели когда большое количество людей идет, пусть даже по согласованному заранее маршруту.
Бутрин: То есть, если бы Собяниным был я, я был за шествие или против шествия?
Фишман: Наверное, если бы ты был Собяниным, ты бы, наверное, понимал, что как минимум, это был бы прецедент - не разрешать шествие, потому что дважды акции уже разрешались.
Бутрин: Да. Это важный момент. Потому что, если бы я был чиновником, от которого это зависело, я бы понимал, что я уже в течение последних двух лет неоднократно согласовывал самые разные шествия. Я согласовывал шествия коммунистов 7 ноября, прямо по тому самому революционном маршруту по Тверской буквально к Кремлю. Я согласовывал шествие, совершенно непонятно что имеющего в голове движения «Наши» и смежных организаций, от которых вообще, мягко говоря, можно ожидать чего угодно. В Воронежской области, я слышал, даже запретили, видимо, со страху. И запрещать в этой ситуации мероприятие, которое организуют люди, у которых, по официальным данным, на 30-тысячном митинге не было ни одного инцидента, ни одного задержанного, ни одного пьяного, даже странно. Наверное, меня не так поймут, если бы я был Собяниным.
Фишман: Тут, наверное, имеет смысл напомнить, что сегодня на странице, я просто проверял прямо перед эфиром, на странице в Facebook, которая так и называется «Мирное шествие 4 февраля», 18550 с чем-то записавшихся. Можно предположить, что цифра будет расти по мере того, как будет подаваться заявка и приближаться дата мероприятия, как это было с прошлыми акциями протеста.
Бутрин: Ну, да. А теперь, если власть на другую сторону... Если бы все это организовывал лично я, персонально, я бы, конечно, обратил внимание на то, что это, в общем, не последняя акция, не первая акция и не последняя акция. Кроме того, я бы понимал довольно простую вещь, что, вообще говоря, после первых двух событий, после 10-го и 24-го в стране уже выполняется не только частично требование участников митинга на Болотной и Сахарова, а даже те, которые не заявляли. Например, я что-то не помню, чтобы на Сахарова и на Болотной заявлялись требования о возвращении выборности губернаторов, но на всякий случай, видимо, решили исполнить и это. Но у нас в стране все так получается, что, во-первых, исполняют не во время, а, во-вторых, не то, что просили. Но тоже хорошо.
Фишман: То есть, запрет шествия возможен. Напомним, что в законе «О митингах и шествиях» указано, что организаторы их имеют проводить «в местах и во время, указанных в уведомлении», которое будет подано. Либо в этих местах, либо которые будут согласованы посредством согласования с согласовывающим органом, которым может быть мэрия или регион, который обеспечит, позволит обеспечить безопасность граждан. То есть, в принципе на это могут власти ссылаться.
Бутрин: Наверное. С другой стороны, страна только что пережила самое грандиозное шествие в истории - это шествие москвичей с 25 по 31 за подарками в магазин МЕГА. Я думаю, что там всех побольше было, чем организаторы смогут вывести на любое шествие. Хотя, конечно, есть чего опасаться. Во-первых, Москва конечно…
Макеева: Простите, когда речь идет о МЕГЕ, там нет опасений, что публика изменит маршрут, так скажем. Я так понимаю, что опасения московских властей…
Бутрин: Послушайте, если в соседнем углу начнут продавать iPad по 200 долларов, 200 тысяч человек изменят свой маршрут, я вас уверяю.
Фишман: МЕГА - это в направлении от Кремля, а шествие по Моховой, по Новому Арбату к Моховой, это в противоположном направлении.
Бутрин: Это да. Хотя я ни разу еще не видел ни одного рецепта, каким образом даже 300 тысячная толпа может штурмовать вот эти знаменитые зубцы. Они высокие все-таки. А если кто-то с собой будет нести штурмовые лестницы, как в XIII веке при осаде, наверное, милиция их вычислит и здесь не нужно будет какого-то спецподразделения. Это такая штука, которая телескопом вот так не складывается. Да, она должна быть как минимум, пять метров, даже если она раздвижная.
Фишман: Мне показалось, что действительно важно в данном случае, я уже свое мнение просто высказываю, что несогласование этого шествия будет на самом деле ровно прерыванием того диалога, который идет на митингах. Это и есть диалог то, что мы наблюдаем, санкционированные митинги и соответственно реакция на них властей. Все происходит в рамках закона. Это будет довольно в этом смысле, странно…
Бутрин: Во всяком случае, с политической точки зрения это будет первый недружественный и конфронтационный шаг со стороны правительства, на которое оппозиция… В настоящий момент все-таки, вот именно в процессе, ей обижаться не приходится: пока согласовывают все, пока делают все, что можно для того, чтобы это проходило мирно и, соответственно, определенная сторона тоже дает абсолютно то же самое. Всякий, кто попытается запретить… Хотя, на самом деле, вопрос сложный, я вообще не знаю, технически можно запретить 150 тысячное шествие? По-моему это просто технически невозможно. Так вот, все те кто попробует это сделать, он немедленно изменит политическую обстановку в стране. Он должен понимать: а) зачем он это делает; б) что из этого выйдет; в) как отреагирует его начальство; г) останется ли он на своем месте. Потому что вопрос, несомненно, будет решаться не Владимиром Владимировичем Путиным. Он не решает вопросы, разрешить шествие или запретить шествие, вопрос в компетенции Москвы. Я не знаю, нужно ли Москве это. Зачем Москве даже разговоры о том, что Москва может запретить что-то, что, в общем, непосредственно Москве не мешает, а даже помогает. Я на самом деле думаю, что статистики мэрии пока не поняли, какой вклад в экономическую жизнь и в политическую жизнь всеобщее оживление внесло в декабре.
Фишман: В экономическую?
Бутрин: И в экономическую тоже. Но в январе оно уже будет видно. На самом деле, чисто политическое оживление, оживление политической конъюнктуры никогда не приводит к тому, чтобы не было отражено в экономике. На самом деле, никакой экономики и политики отдельно не существует. Явление есть. По крайней мере, я вижу уже людей, которые говорят: «Знаете, мы раньше тут думали отсюда сбежать уже в январе, ну, хорошо, в июле, а сейчас мы посмотрим. Погодите, мы пока отсюда не уйдем, тут что-то интересное». Во многом, это позитивный эффект. Агентство Fitch не только понизило нам прогноз рейтинга с развивающегося на стабильный, мы наблюдаем вполне, я это уже в «Коммерсанте» писал, стабилизацию рубля на фоне самых негативных ожиданий. Мы наблюдаем, что отток капитала, который мог быть очень сильным, на самом деле сильный, но не феерически сильный. И вообще говоря, реакция делового сообщества, обычно на возросшие риски негативное, оно довольно мягкое и заинтересованное.
Макеева: А как вы считаете, Москва достаточно…
Бутрин: А что, Москве это не нужно, что ли?
Макеева: Власти Москвы достаточно самостоятельны, они вправе принимать вот такого рода решения, опираясь даже на эти позитивные экономические сигналы?
Бутрин: Я бы очень по-разному отвечал на этот вопрос до 24 декабря и после 24 декабря. До 24 декабря, я думаю, что не вправе. После 24 декабря – это нужно проверить.
Фишман: Дмитрий Быков сегодня заявил, что Лига избирателей, которая буквально только что была сформирована, может превратиться в политическую партию. Дмитрий Быков же, насколько я понимаю, будет в числе тех, кто подает заявку на это самое шествие. Что ты думаешь про эти слова? Вообще, что за ними стоит и как их понимать?
Бутрин: Я бы там немножко сказал длиннее, чем я обычно коротко отвечаю на этом месте. Во-первых, надо разделять две части активности. Есть активность неполитическая, которая говорит: «Ребят, вернитесь в рамки игры и играйте с политиками, которые нас интересуют, в игры по честным правилам» - это неполитическая часть. Политическая часть протеста говорит, что «мы хотим ту часть власти, которую мы выиграли в честных выборах. Вы ее у нас отняли». Все остальные - неразличимы.
Вот Дмитрий Быков представляет ту часть, которая не интересовалась обычно той политической частью, которая говорит, что «мы хотим власть, которую вы нам задолжали», а представитель неполитической власти, которые говорили, что «ребят, на доску вернитесь, пожалуйста, не надо шахматами по голове играть, это никому не важно». Но все понимают, что как только люди, которые играют сейчас в неполитический протест, чего-то добьются на этом месте, они могут честно рассматривать вопрос: а не пойти ли нам еще в политику? Быков просто забегает на полшага вперед. Я думаю, совершенно справедливо забегает, потому что он понимает, что, наверное, та часть людей, которая хочет добиваться честных правил игры, если это их будет устраивать, на самом деле, может играть в эти игры. Но не раньше того, чем она что-то получит.