Макеева: Сходили наблюдатели на выборы, потом митинговали. Многим так и недосуг было дойти до суда – туда, куда призывает обращаться Чуров и Владимир Путин, призывают тех, кто выражает несогласие с результатами выборов. Но дело в том, что граждане, даже доходя до суда со свидетельствами о предполагаемых нарушениях при произведении процедуры голосования, сталкиваются с тем, что им либо просто отказывают в рассмотрении дела.
Другой случай довольно интересный произошел в Черемушкинском суде, где рассматривался иск по самому популярному предполагаемому нарушению – о несоответствии итогового протокола, который на руках у наблюдателей, и тех результатов, которые были внесены в итоге в систему «ГОС Выборы». Речь идет об участке №2156 города Москва. Объяснение судом дано потрясающее – бланк протокола просто не настоящий, а тренировочный. Дмитрий, вы присутствовали на заседании суда, расскажите, как все это было.
Мартыненко: Ситуация была примерно такой. Наш наблюдатель партии «Яблоко» пришла на выборы с целью проконтролировать, что выборы проходят честно. Она пришла туда именно с этой целью, и она знает, что в соответствии с установленной законом процедурой в результате подсчета голосов комиссия должна составить протокол, это и является доказательством воли избирателей, которую они выразили при голосовании на данном участке.
Соответственно, она, получив в конце дня – это было в 10 часов – копию протокола, заверенную председателем, заверенную печатью избирательной комиссией, довольная, что выполнила свой гражданский долг, пошла домой. В дальнейшем передала в партию «Яблоко» эту копию протокола. Но ее удовольствие все пропало, когда она увидела результаты на сайте избирательной комиссии. Оказалось, что они не соответствуют протоколу, причем не соответствуют существенно.
Далее партия подает заявление в суд, потому что такое право предоставлено Гражданским процессуальным кодексом. Если партия считает, что какие-то права были нарушены на выборах, она может обратиться в суд. Партия обращается в суд, прилагая этот протокол, заодно, конечно, излагая все нарушения, которые были замечены наблюдателем в ходе процедуры. К сожалению, их невозможно подтвердить достоверно, потому что наблюдатель замечает нарушение, пишет жалобу, но больше почти никак это подтвердить нельзя.
Основным основанием обжалования итогов голосования на данном участке было расхождение в протоколах. Неожиданной позицией избирательной комиссии стала такая позиция, что это, оказывается, не протокол был выдан наблюдателю, а просто некоторый образец, который она писала для того, чтобы показать другому сотруднику комиссии, как заполняется протокол. При этом она этот протокол заполнила не до конца, что-то она там недозаполнила. Но тем не менее, основные сведения о количестве голосов, о количестве бюллетеней там были внесены, там стоит подпись председателя, и она на суде это не отрицала, что стоит ее подпись, что стоит печать избирательной комиссии. Таким образом, этот протокол отражает реальную ситуацию по голосованию на момент его подписания.
После, как она сказала, наблюдатель получила этот протокол и ушла, потому что она спешила. При этом председатель говорит, что она ей говорила, что это не протокол, не имеет никакой юридической силы, но тем не менее, по ее словам, наш наблюдатель решила уйти, потому что спешила, взяла эту копию, которую ей почему-то дали. Наблюдатель же это, конечно, отрицает и говорит, что ничего ей никто не говорил. Кроме того, там было несколько наблюдателей.
Но на самом деле, самой изюминкой вчерашнего процесса явилось не это, а то, что процедурные моменты не были соблюдены. Нам не дали ознакомиться с материалами, которые представила избирательная комиссия. Она их принесла в это судебное заседание, только там по этим материалам мы узнали телефон наблюдателя от «Справедливой России», например, мы не могли его вызвать. Мы заявили ходатайство о вызове этого наблюдателя, мы заявили ходатайство об истребовании данных членов избирательной комиссии, чтобы их допросили. Мы указали в ходатайстве об отложении, что нам необходимо ознакомиться с документами, что необходимо подготовиться по ним. Да, нам их показали, но их же еще надо изучить, подготовиться, чтобы с более качественной позицией приходить в суд.
Пришлось, естественно, после отклонения ходатайства говорить все, к чему мы были готовы по нашим материалам. После изучения всех этих материалов было заявлено ходатайство дать просто 3 минуты, чтобы еще раз ознакомиться со всем, что предоставила комиссия. Не дали. Я даже благодарен судье, потому что теперь у нас огромное количество формальных оснований для обжалования этого решения. Кстати сказать, краткая кассационная жалоба уже подана вчера сразу после решения. Вы правильно сказали, что председатель избирательной комиссии настаивал на этой позиции – что это не тот документ, который отражает реальные результаты.
Макеева: Почему наблюдателю дали не итоговый протокол, а некую тренировочную копию? Это само по себе не нарушение, даже если принять эту версию?
Мартыненко: Это само по себе нарушение. Я пытался выяснить в зале суда у представителя избирательной комиссии, почему она это сделала. Она это объясняла исключительно тем, что наблюдатель просила.
Макеева: То есть наблюдатель сама все это спровоцировала – она на это намекает?
Мартыненко: Она так говорит, что наблюдатель попросила протокол – мы ей решили дать, раз она попросила. При этом я, конечно, утверждал, что такой процедуры нет. Если вы говорите, что вы даете какой-то образец, нет в законе такой процедуры – давать образец. В законе у вас сказана точная процедуры - когда закончился подсчет, тогда и даем копию протокола.
Но ни она это не опровергла, ни суд это никак не отразил. Я даже специально просил суд в прениях, чтобы по этому факту вынесли частное определение. Ничего не было сделано. Более того, решение выносилось буквально за одно минуту. Пока судья ушла в комнату, в то время, что ее не было, это требовалось ровно на то, чтобы напечатать эту бумагу и выйти, зачитать решение.
Макеева: Насколько это может быть, скажем так, универсальным ответом? Ведь всякому наблюдателю не скажешь, что вы получили тренировочный протокол, а не настоящий.
Мартыненко: Вообще сложилась такая ситуация, что универсальных ответов уже с учетом этого стало два. Во-первых, я не знаю, почему избирательные комиссии этих наблюдателей оставили. Они их могут в 8-05 всех просто взять и удалить с участка и дальше уже делать все, что хотят, потому что механизма противодействия нет.
Макеева: Не подсказывайте.
Мартыненко: Я думаю, они уже проанализируют и так поймут. Кроме того, так выдать протокол… Они же на что давили? На то, что там не все дозаполнено, там нет подписей остальных членов, прописью числа не написаны. Это во-первых, вопрос к ним, а во-вторых, если они дают такой протокол наблюдателю, наблюдатель что может сделать реально? Он может им, конечно, сказать – это не то. Но чем это обернется? Ничем. Они могут все равно сказать: либо забирайте это, либо мы вам ничего не дадим.
Самое интересное, что выдача этих протоколов фиксируется в специальном реестре, и этот реестр сегодня они нам представили. Там прямо заголовок написан: «Получение копий протоколов об итогах голосования». Они нам утверждали, что это не копия протокола об итогах голосования, так там стоит подпись наблюдателя, что она получила этот протокол. Реальная ситуация сложилась следующим образом: после того как в 10 они выдали эту копию, потом они что-то еще там посчитали, где-то после полуночи они окончательные итоги подвели и составили окончательный протокол. Здесь действительно повторного не составляли, все было в первом, но первый был таким.
Причем, что интересно, я бы даже мог бы и сам поверить председателю этой избирательной комиссии Сергеевой. Она же как это объяснила? Она объяснила, что члены комиссии, которые считали, они просто немножко запутались в данных на стадии передачи, то есть когда они ей говорили, что там они посчитали, они что-то перепутали. Не в подсчетах именно, а в том, что они передавали информацию.
Это можно было бы поверить. Например, там есть такие принципиальные возражения против этой точки зрения. Какие? В этой версии наблюдателя стоит несколько голосов партии «Правое дело» и «Патриоты России» - 23 и 9 или наоборот, в общем, какое-то небольшое количество. Можно было бы списать на ошибку, если бы там их было 23, а стало 15. Но у этих двух партий их стало ровно 0. Это наталкивает на мысль, что не может быть такого.
Макеева: Михаил Прохоров, кандидат в президенты, выступал сегодня с рядом инициатив для борьбы с фальсификациями на выборах. В частности, он предлагает отнести к уголовному преступлению удаление наблюдателей и запрет съемки на участках. Как вам это предложение? Это решило бы сразу все вопросы?
Мартыненко: Да нет, конечно. Сейчас за это административная ответственность. Кого-то привлекают? Для этого сначала доказать надо, реакцию судов вы видите.
Макеева: Премьер Путин, кандидат в президенты, сказал сегодня, что очень заинтересован в прозрачности проведения выборов. Заинтересован, чтобы доверие к нему было искреннее, потому что если нет доверия страны и народа, то нет смысла и работать. Есть ли какой-то универсальный прием, те же веб-камеры на участках, или что-нибудь, какая-то мера, которую объяви сейчас премьер или президент Медведев, и это действительно даст возможность провести в марте выборы честно.
Мартыненко: Надо относиться глобально ко всем предложениям и не говорит, что что-то сразу спасет от всего. Те же веб-камеры активно обсуждаются, что есть свои плюсы и свои минусы. Например, там ничего не видно будет, можно поставить в нужное место, можно отключить.
Макеева: Другое какое-нибудь встречное предложение?
Мартыненко: Сложно сказать. Была идея, например, чтобы вместо полицейских, которые вслепую подчиняются председателям комиссии, которые решают, кого удалять, а кого нет, поставить на эти участки юристов, представителей прокуратуры, судейского корпуса. Есть тоже здесь негативный момент: а если они тоже будут поддерживать какие-то негативные решения? Тогда это будет еще большей силой это решение, и тогда это наоборот скажется отрицательно.
Например, в том же Черемушкинском суде 4 декабря последний дежурный судья ушел в 7 часов вечера. А как мы видим, основные нарушения у нас получаются после 8-ми. Поэтому, может быть, руководство высших судов все-таки задумается о том, чтобы в каждом районном суде судья до полуночи хотя бы досидел.