Изюмская: Насколько это неожиданное заявление Александра Лукашенко, насколько вы доверяете его словам? Как вы считаете, будут ли оппозиционеры действительно такие обращения писать, в частности, ваш муж обратится ли с просьбой о помиловании?
Халип: Во-первых, ничего абсолютно неожиданного я не услышала. Все это произносится уже не первый раз. Во-вторых, безусловно, доверять словам Лукашенко нельзя, даже если он будет класться на Библии и стучать себя кулаком в грудь и кричать, что он вообще всегда говорит правду. Его словам нельзя доверять ни в коем случае. И, наконец, в-третьих, будут политзаключенные писать прошение о помиловании – конечно, нет. У них была такая возможность. На них давят практически с первого дня после их осуждения «справедливым белорусским судом». На них очень сильно давят. Я подозреваю, что их, собственно, для того и посадили вообще-то, чтобы вынудить обратиться к Лукашенко, встать на колени, признать вину, тем самым признать, что именно Лукашенко является законным лидером государства, что они, безусловно, никогда не признают и обращаться к нему не будут. Мой муж, еще когда с ним была какая-то связь, когда еще приходили от него письма, заявлял, что разговаривать с Лукашенко можно только на одну тему - об условиях капитуляции, об условии добровольно сдачи власти.
Изюмская: Вы сейчас затронули важную тему. Насколько я понимаю, уже довольно продолжительное время с заключенными нет никакой связи, к ним не пускают адвокатов, от них не приходят письма, с ними не разрешают встреч – это так?
Халип: К сожалению, это касается только моего мужа. Вернее я рада, что это не касается других политзаключенных. С Николаем Статкевичем, с Дмитрием Бондаренко есть связь. Жена Николая Статкевича только вчера вернулась с длительного свидания с ним. Ольга Бондаренко – жена Дмитрия - должна буквально сегодня вернуться с длительного свидания. Моего мужа Андрея Санникова, к сожалению, поместили в условия абсолютной изоляции. К нему не пускают адвокатов, от него не приходят письма, до него не доходят письма. Я позавчера ездила в Витебскую колонию, где, по официальным данным, он находится, и начальник колонии мне совершенно открыто сказал: «Да, это мое решение. Я решил, что целесообразно будет вообще изолировать Санникова от внешнего мира». Он сидит в ПКТ, знаете, это такая тюрьма в тюрьме, помещение камерного типа, в одиночной камере. Абсолютно никакой связи с миром у него нет, что происходит, он не знает.