Желнов: Елена Николаевна, больше года вы живете в Англии и Австрии. Это эмиграция?
Батурина: Думаю, что нет. Россия такая непредсказуемая страна, в России так все меняется. Может, ситуация изменится и я приеду. Когда я считаю возможным появиться? Наверное, когда я не буду ощущать определенное давление на меня, чтобы каким-то образом достать моего мужа. Я его ощущаю, безусловно. И, несмотря на то, что кроме прессы меня никто ни в чем не обвиняет, нет до сих пор никаких уголовных дел, нет никаких обвинений, это давление все равно существует, и я его чувствую. Я думаю, что это все-таки люди, приближенные к администрации президента, которые таким образом хотят все-таки нейтрализовать или, может быть, доказать правоту Медведева, когда он отстранил Лужкова. Не знаю, уж каковы их причины, не буду за них думать, но это давление с этой стороны, да.
Желнов: А это было решение Медведева?
Батурина: Да. Думаю, что да.
Желнов: То есть, Владимир Путин к этому отношения не имел?
Батурина: Нет. Во всяком случае, как это известно мне.
Желнов: Вы сказали, что сейчас не возбуждено никаких уголовных дел против вас. Могут ли они быть возбуждены в перспективе?
Батурина: У нас все возможно. У нас страна такая и тому было очень много примеров за эти 20 лет новой истории.
Желнов: Лужков говорит, что не передавал вам повестку в Следственный департамент МВД…
Батурина: Точно так и есть.
Желнов: Следственный департамент говорит, что он не знает, как вам ее передать, не знает адреса. Вот как так получается? Не кажется ли вам странным, что Следственный департамент не может выяснить адреса, по которому можно лично направить повестку?
Батурина: Вы знаете, я думаю, что я помогу Следственному департаменту и сообщу им сама свой адрес в порядке инициативы, если для Следственного департамента составляет такой труд найти меня в Европе.
Желнов: А вам не кажется это какой-то игрой вокруг вас?
Батурина: Конечно, безусловно. Я думаю, что, на самом деле, все эти телодвижения следствия вокруг меня… Потому что я еще раз говорю, что меня никто ни в чем до сих пор не обвинил. Это больше, действительно, элемент политической игры. У меня иногда создается впечатление, что все, что вокруг происходит, направлено как раз на то, чтобы я не приехала.
Желнов: Ну, а зачем дальше давить?
Батурина: Ну, значит, он для них до сих пор опасен. Значит, они прекрасно понимают, несмотря на всю эту пропаганду, которая ведется в прессе, что Лужков не списанный политик и это демонстрирует реакцию, которая, в общем-то, все время проявляется со стороны того же самого Медведева или администрации президента. Стоило Лужкову сказать свое мнение – тут же начались какие-то действия. То есть, это явно говорит о небезразличии к Лужкову.
Желнов: Это была личная обида президента на Лужкова или в окружении Медведева было недовольство?
Батурина: Я думаю, всегда существуют в окружении люди, которые любят потворствовать своему руководителю. Я думаю, здесь то же самое. Все-таки, это не произошло между Медведевым и Лужковым, я думаю, что ситуация требовала того, чтобы в дальнейшем пойти на второй срок Медведеву нужен был лояльный мэр. Это не моя интрига - это заявление самого Медведева, который в течение всех 4 лет говорил о том, что он собирается стать президентом на второй срок. Но для этого ему нужно было сколотить определенное лояльное ему окружение. Ряд бизнесменов, подставлять их не буду, но действительно ряд бизнесменов приходили к Лужкову с предложением присоединиться к кругу сторонников Медведева. Это правда. И ровно после того, как на третий раз Лужков отказался, началась вся эта история.
Желнов: А что вдруг произошло между президентом и Лужковым, что президент вдруг разуверился в мэре?
Батурина: Помимо личных причин была и политическая причина - Медведеву нужен был мэр в Москве, который бы был полностью лоялен ему. В Лужкове он был неуверен.
Желнов: То есть, Путин тоже поддержал решение Медведева об отставке Юрия Михайловича?
Батурина: Вы об этом слышали?
Желнов: Публично - нет.
Батурина: Я тоже.
Желнов: Были ли у вас контакты с Путиным?
Батурина: Нет. Во-первых, начнем с того, что я не настолько близко была с Путиным, чтобы он мне звонил по этому вопросу.
Желнов: А как вы познакомились с Путиным, Медведевым?
Батурина: с Путиным, впрочем, как и с Медведевым, познакомилась официально, совершенно формально. С Путиным я познакомилась, когда он стал премьером. У нас были достаточно формальные отношения с Медведевым, с ним я познакомилась, когда он был вице-премьером.
Желнов: Вы сказали, что были бизнесмены, которые общались с Юрием Михайловичем, предлагали ему перейти на сторону Медведева. Вы не можете назвать имена этих бизнесменов?
Батурина: Ну, конечно, я не буду этого делать. Это началось в 2010 году, в начале, и продолжалось, по сути, до июня, до конца июня вот эти вот попытки.
Желнов: Каким образом озвучивалось это предложение?
Батурина: Чтобы Лужков проявил лояльность, подтвердил лояльность к Медведеву и тем самым решил все свои проблемы и, соответственно, обеспечил себе спокойное мэрство.
Желнов: А неужели вы сами не чувствуете никакой своей вины, неужели не было никаких ошибок? То есть, вот полностью сфабрикованный вызов и вы по отношению к себе вообще никакой критики не принимаете?
Батурина: Не принимаю критику или не признаю то, что происходит сейчас?
Желнов: Не признаете собственных нарушений, которые могли иметь место быть?
Батурина: Тогда вы мне скажите, в чем они состоят?
Желнов: Ну, например, в административном ресурсе, без которого…
Батурина: Расскажите, что такое административный ресурс? Знаете, почему я согласилась на ваше интервью? Посмотрев интервью ваше с Юрием Михайловичем, я поняла, что столкнулись две разных идеи. Вы, по сути, задавали вопросы, не подготовившись, работая на публику, он пытался уяснить истину – не сошлось. Когда кидаются эти фразы «административный ресурс», «пользовалась авторитетом мужа», «делала это на московские деньги» - это слова. Если есть факты, давайте рассматривать факты. Например, фактом является то, что я никогда не работала по городским заказам. То есть, доля крупной компании на рынке Москвы составляла всего 2% в объеме городских заказов. Это факт. Когда вы говорите – это слова, не подтвержденные ничем. Если есть какой-то факт того, что я действительно воспользовалась, незаконно воспользовалась, скажем, государственными деньгами, тем, что я являлась женой мужа - давайте смотреть.
Желнов: Лужков как-то сказал, что вы были бы более богатой, если бы не муж-мэр. Это правда так?
Батурина: Если бы я работала в Москве, а мой муж не был бы мэром, я бы работала более жестко, без оглядки. Например, я бы точно абсолютно пошла бы в городские заказы, потому что это было золотое дно: гарантированный сбыт, гарантированные деньги, то есть, получишь их безусловно. Конечно, я бы этим занималась бы.
Желнов: Вы говорите о важности фактов. Безусловно, они важны, но вы же понимаете, как в нашей стране эти факты могут прятаться, и для журналистов это совершенно невозможно часто доказать фактическую принадлежность той или иной структуры к тому или иному бизнесу.
Батурина: Неправда. Знаете, с чем я столкнулась? С тем, что за все это время никто из журналистов не позволил себе пойти и проверить, а соответствует ли фактам то, что пишут или нет. Вот вы до нашей встречи обратились, например, в мэрию, еще куда-то и проверили, а соответствует ли действительности то, что обо мне пишут?
Желнов: Мы понимаем, что в нашей стране у людей, имеющих отношение к власти, по бумагам всегда все чисто, но мы знаем при этом, что есть Елена Батурина, у которой миллиарды и они появились во многом благодаря…
Батурина: Стоп! Давайте расскажем о миллиардах. Могу рассказать, как заработались деньги, на самом деле. Они к Москве большого отношения не имели. Мы приобрели цементные заводы. Заводы, как вы понимаете, цементные в Москве не находились. Затем их продали, и довольно успешно, Филарету Гальчеву за существенно более высокую сумму, чем предлагал рынок в тот момент, и вложили их в акции «Газпрома» и «Сбербанка», что, в общем-то, тоже не является собственностью города. За время, пока эти деньги лежали в акциях, акции выросли в 3,5 раза - вот вам и миллиарды.
Желнов: То есть, никакого административного ресурса не было?
Батурина: В начале 2000-го года на открытом рынке у акционеров, не у города, мы приобрели ДСК-3, который строил жилье для города, потому что ситуация была довольно сложная в начале 2000-х. Соответственно, это было массовое жилье и работали по заказам мэрии. Ровно за два года от 100-процнтной загрузки по заказам города мы ушли в свободный рынок, стали строить только на собственных инвестиционных землях, или же на проектах, которые мы приобрели на рынке. Для того, чтобы помочь строителям, мэрия в тот момент выпустила распоряжение для поддержки домостроительных комбинатов - ну, это ясно: производственная единица, большое количество людей - и вы делила участки под развитие этих домостроительных комбинатов. Вот угадайте, какой из домостроительных комбинатов эту землю не получил? Эта земля каждому из домостроительных комбинатов давалась без тендера, нам ее просто не дали. То есть, мы не были как бы в этом постановлении как раз из-за того, что я жена мэра.
Желнов: Как развивались события вокруг продажи «Интеко»? Вы говорили в интервью нам, что это стало следствием политического давления. Соответственно, значит, сделка была вынужденной мерой?
Батурина: В начале, когда Лужкова сняли, как вы знаете, нашу компанию хотел приобрести ВТБ. Мы достаточно долго вели с ними переговоры, они делали дью-дилидженс, смотрели, сколько стоит компания, потом сказали: исходя из политических рисков, там скажем, сумма должна быть существенно снижена. Мы отказались. Мэрия, к сожалению, с моей точки зрения, проявила себя просто незаконным образом, когда начали проекты исчезать из нашего портфеля. Конечно, объем наших работ начал сокращаться. Я не идеалист, я прекрасно понимаю, что в данной ситуации никто спокойно работать мне в городе бы не дал. Но и этому есть подтверждение, пока я владела компанией. Поэтому, когда Шишханов предложил мне эту сделку, она была вынужденной не из-за давления Шишханова, а из-за того, что так сложилась ситуация, что я понимала: либо все эти проекты будут разрушены, либо мне нужно просто продать эту компанию, я ее продала. В тот момент, когда я ее продавала Шишханову, она стоила столько, сколько стоила, год назад эта компания стоила существенно больше.
Желнов: А сколько она стоила?
Батурина: Я думаю раза в два с половиной больше.
Желнов: То есть, стоила миллиард, а продали за 400 миллионов?
Батурина: Обсуждать сделку не могу, потому что связана протоколом о неразглашении, но суммы, которые называются, вы называете, абсолютно неверные.
Желнов: Когда Лужков перестал быть мэром, кто перестал быть вашим другом и коллегой?
Батурина: Я так понимаю, что вас опять интересует московское правительство. Ресин, Росляк, Бирюков - вот эти три зама они больше не объявлялись. Все остальные как были, так и есть.
Желнов: Новая мэрия могла их использовать в качестве оружия против вас, как носителей информации, которые знают о вашем бизнесе, и могут, соответственно, эту информацию как-то донести до новой мэрии, до Собянина?
Батурина: Дело в том, что эти люди не могут знать той информации, которая помогла бы новой мэрии, ее просто не существует.
Желнов: То есть Владимир Иосифович Ресин, работающий, курирующий весь строительный рынок Москвы, у него не было информации о компании «Интеко» достаточной?
Батурина: У него не было компрометирующей информации о компании «Интеко». Потому что мы были единственной компанией, которая работала без оффшоров, мы были единственной компанией, которая платила все налоги и зарплаты не в конвертах, а с налогами.
Желнов: Если у вас все так чисто, почему вы опасаетесь возвращаться?
Батурина: Вы когда идете по улице совершенно чистыми и чистыми помыслами заходите в подворотню, а там двое с ломом, вы что делаете? Не идете дальше, говоря, а что мне бояться, я чист. Если у вас есть факты того, что это было, я готова это обсуждать. Потому что пока это как разговор на кухне, знаете, муж мэр, господи. Ну конечно, я бы был мэром, я что, своей жене не помог бы? Да помог бы.
Желнов: Вы опасаетесь, что вам будут предъявлены обвинения?
Батурина: Наверное, но я думаю, что если я окажусь в Москве, то моя ситуация будет просто хуже, мне просто могут запретить выезд по любым причинам. Это же тоже элемент давления. Две девчонки в Лондоне, я в Москве, не могу к ним выехать. Тоже, я думаю, большой радости ни мне, ни детям это не окажет.
Желнов: Что вы знаете о проектах снова гостиниц «России» и «Москва»? что там произошло? Ведь до сих пор объекты не сданы. Говорят, вы имели отношение к тому, чтобы в угоду своих людей, среди них называют Сулеймана Керимова, отстранить от проекта первоначальных игроков, девелопер Шалва Чигиринский, от Москвы – Ашот Егиазарян.
Батурина: Но, может быть вы забыли, то, что пятно стояло не застроенным, потому что многие годы Чигиринский судился с… как он, «Монаб» назывался банк? И они не могли определить, все-таки кто же по конкурсу выиграл этот объект. И, наверное, вкладывать в объект, который находится под судом, было бы не эффективно, поэтому это не делалось.
Желнов: Но а почему этот конфликт возник между Чигиринским и этим банком?
Батурина: Наверное, потому что «Монаб» не получил этот проект.
Желнов: То есть версию о том, что…
Батурина: Или вы думаете, что за «Монабом» тоже я стояла?
Желнов: Почему тогда эти проекты оказались, вокруг них сложилась такая сложная ситуация?
Батурина: Может быть, потому что предыдущие инвесторы не выполнили своих обязательств? Я знаю, например, что тот же самый Егиазарян шантажировал город, требовал, чтобы доля города перешла ему для того, чтобы сделать этот проект выгодным. Чего город абсолютно не хотел, потому что понятно, что участие в этом проекте было выгодно городу.
Желнов: Вам не кажется, что доля города в строительных проектах была завышенной?
Батурина: Строители же шли на это, получая прибыль. И город получал деньги. Что же в этом плохого? Вы знаете, почему у нас дорогое жилье? Потому что в регионах не строится ничего. Это очевидно. Как только в регионах начинается оживление строительства, цены на московскую недвижимость снижаются.
Желнов: А нет ли в этом вашей и Лужкова вины?
Батурина: У нас же рынок, мы же в рыночном государстве живем. Значит, если спрос съедает предлагаемые цены, никто ниже этой цены продавать не будет, это очевидно. Как с этим бороться, я вам сказала. Если бы в стране начал развиваться строительный рынок, он в общем-то и начал потихонечку развиваться, когда начала действовать программа «Доступное жилье». Что мы увидели? В первую очередь снижение цен в городе Москва. Тут же. Как только программу после выборов Медведева закрыли, потому что был элемент пиара в этой программе, потом он был не нужен, тут еще сразил всех кризис, государство не поддержало строительные организации. Рынок, по сути, рухнул, тут же цены в Москве опять пошли наверх.
Желнов: Как так может быть, что вас только собственное занятие, собственный бизнес интересовал? Притом, что вы жена мэра? Вы же наверняка обсуждали ваших конкурентов, наверняка же появлялись какие-то люди, которые хотели вступить с вами в конкуренцию. Это же не могло выглядеть так стерильно, как вы это описываете – что был только ваш бизнес, а других людей вообще вокруг этого не было, никто не хотел этот бизнес поглощать, никто не хотел вступать в конкуренцию. Как так может быть?
Батурина: Поглощать, наверное, при мэре Москвы было смешно, потому что все понимали, что это невозможно. Можно обвинить в том, что мой бизнес развивался так, как в России должен был бы развиваться любой другой бизнес. Но, наверное, смешно опускать «Интеко» было бы до уровня всех остальных, проще было бы всех остальных поднять до уровня той законности.
Желнов: Лужков бы не дал? Значит, все-таки был административный ресурс?
Батурина: Если мы называем это административным ресурсом – то, что меня не кошмарили какие-то службы проверяющие и прочие – то это так.
Желнов: Поэтому вся пирамида после отставки полетела?
Батурина: А что вы называете пирамидой?
Желнов: Я имею в виду вынужденную продажу бизнеса.
Батурина: Я бы не назвала это пирамидой. Пирамида – это то, что не обеспечено активами, пустышка. «Интеко» пустышкой точно не назовешь, это была лучшая компания.
Желнов: Какая у вас в Англии недвижимость?
Батурина: Я арендую дом, где мы живем с детьми. Сейчас дети попросили – арендуем квартиру.
Желнов: Почему не покупаете?
Батурина: Присматриваюсь. Больше ничего не нашла то, что нравится.
Желнов: Президентство Путина дает ваш шанс вернуться в Россию и строить здесь бизнес?
Батурина: Знаете, моей заветной мечтой, если честно, является, чтобы положение моей семьи явно не зависела от того, какая политическая ситуация складывается в России. Это тот идеал, к которому я бы стремилась. Но, к сожалению, это зависит не только от моей семьи, но и от той политической системы, которая складывается в государстве. Да, есть такая надежда.
Желнов: Да, вы не ведете никакой политической деятельности, но ваши взгляды и взгляды Юрия Михайловича – он в этом признавался, даже поддерживал в этом смысле Навального – оппозиционны по отношению к нынешнему режиму. Вам не кажется странным, что вы, являясь частью системы, которая складывалась много лет, стали вдруг противопоставлены этой системе.
Батурина: Скажите мне, если я своих политических взглядов никогда не высказывала, как вы могли предположить, что они стали оппозиционными? Политические взгляды – настолько индивидуальная вещь, что лучше спрашивать носителей этих взглядов.
Желнов: Хорошо, Елена Николаевна. Но сейчас вы, скажем так, критикуете действующую политическую систему? Раньше вы этого не делали.
Батурина: Я и сейчас этого не делаю.
Желнов: Но вы не согласны с политикой Дмитрия Медведева.
Батурина: А я не считаю, что это политика Дмитрия Медведева. Потому что есть политика Дмитрия Медведева, а есть действия, совершенные против моей семьи. Зачем это сразу называть политикой?
Желнов: Но ведь такие действия в отношении других людей, ваших коллег-бизнесменов, проводились и раньше.
Батурина: Точно. Не одна я оказалась в Лондоне в результате этих действий.
Желнов: Вам не хотелось вступаться как-то за коллег и видеть гниение этой системы? Почему вы только сейчас стали говорить об этом, почему раньше мы не слышали?
Батурина: Во-первых, начнем с того, что вы меня об этом спрашиваете. Раньше вы меня об этом не спрашивали. Раньше меня это не касалось, мне даже говорить не о чем было. Вот сейчас, когда это коснулось меня, когда я точно знаю, что произошло, я могу об этом говорить.
Желнов: Как относитесь к делу Ходорковского?
Батурина: К делу Ходорковского на самом деле, если взять все мои выступления, которых не так много было, но они были, мне кажется смешным, что можно украсть 250 млн. тонн нефти. Это означает, что его осудили за что-то другое. За что – не знаю, но мне кажется, что государство не может судить человека не за то, что он совершал, а за что-то другое. Что государство не может играть законами, это аморально. Я считаю, что обвинение, предъявленное сейчас Ходорковскому по поводу 250 млн. нефти, не тянет на серьезный приговор. Я не понимаю, как можно. Я представила себе - как он мог их украсть? В кармане, в грузовике вывез? Как это можно просто физически было сделать? Если этого нельзя было сделать, значит, что-то скрывается за этим судом. Или в чем-то его не смогли обвинить, или еще какая-то была причина этому. Вот и все.
Желнов: Какое у вас мнение по поводу расширения Москвы?
Батурина: Я была даже инициатором этого, схлопотала от Громова письмо возмущенное, что высказалась за идею расширения Москвы, слияния с областью. Когда он написал Лужкову на официальном бланке, что он возмущен тем, что я высказываю идеи слияния Москвы и области. Написал самому Лужкову.
Желнов: Ваш родной брат сейчас в следственном изоляторе. Как вы к этому относитесь?
Батурина: Знаете, все, что можно было сказать о брате, я уже сказала. Большего я не хочу комментировать, потому что все равно плохо. Мне все равно плохо – хоть так, хоть эдак.
Желнов: В смысле?
Батурина: Он – мой родной брат. Поэтому любое ухудшение ситуации его – оно для меня не хорошо, потому что у нас жива мать, которая переживает. Но при этом за последние 5 лет он сделал столько, чтобы стать для меня абсолютно посторонним человеком, я, знаете, на разрыве определенном. Честно говоря, мы решили в семейном кругу считать его просто нездоровым человеком. При этом легче переносить все, что происходит с ним.
Желнов: Расскажите немножко про дочерей, чем они занимаются в Англии.
Батурина: Дочери – студентки. Учатся в университете UCL. Одна изучает политику, другая – экономику.
Желнов: А вы по визе сейчас находитесь на территории Австрии? У вас какая-то рабочая виза, деловая?
Батурина: Да. Поскольку у нас здесь штаб-квартира, довольно часто мне приходится бывать.
Желнов: Расскажите подробнее именно об австрийском вашем бизнесе.
Батурина: Это даже не австрийский бизнес, это, скорее, все-таки австрийский офис, а бизнес находится и на территории Словакии, Марокко, Казахстана. Проект с жильем и с гостиницами в Марокко, достраиваем гостиницу, офисный центр в Казахстане, жилье в Словакии, гостиница в Чехии. Сейчас как раз работаем над созданием крупного фонда.
Желнов: Вы сказали о том, что создается фонд. От имени кого он действует?
Батурина: Группа частных инвесторов довольно крупных европейских, мы создаем общий фонд недвижимости в нескольких европейских странах. Сейчас он только формируется, наверное, в начале года мы его более сформировано объявим, будет тогда понятно, что это.
Желнов: Чем конкретно будет заниматься фонд? Управлением?
Батурина: Девелопмент.
Желнов: А кто входит в эту группу, с которой вы объединились?
Батурина: Частные инвесторы, частные семьи.
Желнов: Это частные девелоперы европейские?
Батурина: Такие же, как и моя, частные семьи.